Судетские немцы радуются воссоединению с Германией

Что двигало участниками сговора и какие уроки следует извлечь из прошлого

30 сентября 1938 года премьер-министр Великобритании Чемберлен, премьер-министр Франции Даладье, рейхсканцлер Германии Гитлер и премьер-министр Италии Муссолини заключили Мюнхенское соглашение, которое в отечественной историографии чаще именуют «сговором». В рамках договора Чехословакия должна была передать немцам Судетскую область. Однако территориальные приобретения Германии не самое важное в историческом событии 80-летней давности. Многие историки называют Мюнхен – точкой отсчёта Второй мировой войны.

Мюнхенский сговор стал результатом «политики умиротворения» – именно с помощью этой стратегии Великобритания противостояла Гитлеру. Сегодня роль англичан в развязывании Второй мировой – тема особенно актуальная, ведь их методы, стратегические установки, кажется, с тех пор не сильно изменились.

Мюнхенский сговор – случайность или закономерность? Насколько важен субъективный фактор при его подписании? Справедливо ли считать его «точкой отсчёта» Второй мировой?

С этими вопросами «ЛГ» обратилась к профессиональным историкам – преподавателям Московского педагогического государственного университета.

В Лондоне и Париже было немало людей, сочувствующих нацизму

Юрий Никифоров,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры новейшей отечественной истории:

– К «Мюнхену» готовились многие годы, шли к нему целенаправленно, а значит, и все последующие события – закономерный итог политики «умиротворения», которую проводил Лондон с момента прихода нацистов к власти. Гитлера практически сразу приняли в число «рукопожатных» лидеров европейских держав: летом 1933 г. в Риме Великобритания, Франция, Италия и Германия подписали «Пакт согласия и сотрудничества». Как заметил в своё время Валентин Фалин, «проба пера», которым будет выведено зловещее слово «Мюнхен», состоялась уже тогда. Европейскому обывателю, возможно, такой поворот событий вокруг Чехословакии и казался невероятным, – действительно, вместо того чтобы поддержать своего союзника, подвергшегося наглому шантажу и угрозам, правительства Англии и Франции стали на сторону агрессора и принудили её капитулировать. Однако ничего спонтанного в действиях британских и французских политиков не было.

Что касается «субъективных факторов», то о них начинают рассуждать, когда хотят свести объяснение случившегося к личным прихотям, особенностям поведения того или иного «великого исторического деятеля». Или вовсе к его недомоганию или насморку – как в случае с Наполеоном в день Бородинской битвы. Но можно ли сказать, что стремление Чемберлена «умиротворить» Германию, «скормив» фашистам пару-тройку европейских стран, было обусловлено лишь его личными амбициями? Отнюдь. Я ничего «субъективного» в проводимом Великобританией и Францией курсе на умиротворение агрессора разглядеть не могу.

Конечно, народы этих стран страшила опасность новой мировой войны. Поэтому после Мюнхена Чемберлен был встречен в Лондоне ликующей толпой, с восторгом принявшей его слова: «Я привёз вам мир!» Но ведь не только страх перед войной подталкивал Лондон и Париж к «умиротворению». В этих странах было немало людей, сочувствующих нацизму и приветствовавших возрастание германской мощи. И конечно, немаловажную роль играло враждебное отношение западной политической элиты к СССР. Чемберлен считал, что война в Европе будет иметь катастрофические последствия для Британской империи и, что ещё хуже, приведёт к усилению «мирового коммунизма».

Гитлер умело использовал эти опасения. «Лишь одна страна – Советская Россия – может в случае общего конфликта выиграть!» – эти слова Гитлера, сказанные в 1937 г. лорду-председателю совета Великобритании Галифаксу, находили сочувственный отклик в сердцах не только британских, но и других европейских политиков. Поэтому сущность всех дипломатических манёвров с участием европейских государств в 1930-е гг. можно охарактеризовать через формулу Бжезинского – с поправкой на 80 лет она звучала бы так: «Европа без СССР, за счёт СССР и на обломках СССР».

По сути, это было разрешение на начало Второй мировой

Помню, как один из моих учителей, ветеран-танкист, удивлялся тому факту: почему при Сталине нас не заставляли учить дату 1 сентября 1939 года как дату начала Второй мировой войны? Кто и когда убедил нас считать, что война началась с нападения Гитлера на Польшу? Действительно, выступая на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года И. Сталин констатировал, что вторая империалистическая война уже идёт, втягивая в свою орбиту всё новые и новые страны. Полномасштабная агрессия Японии против Китая, захват Италией Эфиопии, аншлюс Австрии, интервенция Италии и Германии на стороне франкистов в Гражданской войне в Испании – всё это к тому времени уже состоялось. Сталин считал, что новый передел мира уже начался и великие державы – Великобритания, Франция, США – лишь выбирают момент для более выгодного для себя «способа» вступления в войну.

Мюнхенское соглашение действительно на какое-то время отодвигало вопрос о дате начала войны в Европе. Но Чемберлен в Мюнхене, по сути, вручил Гитлеру ключи от замка зажигания – теперь эта дата полностью зависела от Берлина, от воли и решимости агрессоров, строивших амбициозные планы по установлению мирового господства.

В этой связи нельзя не сказать о грядущем в 2019 году юбилее нападения Гитлера на Польшу. Последние десятилетия приучили нас к тому, что эта скорбная дата регулярно и беззастенчиво используется западными и частью наших массмедиа для пропагандистского «накачивания» образа врага европейской цивилизации в лице нашей страны путём обвинения её в развязывании Второй мировой войны, пособничестве Гитлеру и даже ответственности за холокост. Как правило, эта повестка «отрабатывается» с помощью лицемерного осуждения советско-германского пакта 1939 года. Но ведь этот договор также был одним из следствий Мюнхенского сговора! Западные демократии настойчиво и вызывающе не допускали СССР к участию в решении европейских проблем, презрительно игнорируя призывы советского правительства к созданию системы коллективной безопасности. В сентябре 1938 года Советский Союз не был приглашён в Мюнхен, несмотря на то что был связан договорами о взаимопомощи и с Францией, и с Чехословакией. СССР был готов поддержать Чехословакию, но чешское правительство предпочло капитулировать. Поэтому наличие или отсутствие советско-германского договора никак не могло повлиять на решимость Гитлера осуществить военное нападение на Польшу. Реализация плана «Вайс» не ставилась в зависимость от какого-либо соглашения с СССР. Дата нападения – 1 сентября 1939 года – была установлена Гитлером ещё в апреле. При этом даже «второе издание» Мюнхена (при котором Польша по указке Великобритании согласилась бы уступить Германии Данциг и «коридор») было Гитлеру в тот момент уже совершенно не нужно.

Так что проклинаемый на Западе советско-германский договор имел значение главным образом для судеб СССР и его народов.

Что касается Мюнхенского соглашения, то спустя 80 лет отчётливо ясно: его последствия были поистине катастрофическими для миллионов людей и многих стран, включая и участников соглашения. Оккупировав сначала Судеты, а затем и всю Чехословакию, нацисты получили в своё распоряжение промышленный потенциал одной из наиболее развитых стран Европы, что позволило им резко увеличить производство вооружений. Решение «чехословацкого вопроса» укрепило уверенность нацистов в том, что Англия и Франция не будут воевать за малые страны Европы, с которыми они были связаны союзными договорами и которым они громогласно обещали поддержку.

Мюнхен открыл Гитлеру дорогу в Польшу, а в конечном итоге подготовил крушение Франции и бегство англичан из Дюнкерка в 1940 году. Поэтому в отношении Мюнхенского сговора совершенно оправданно используются такие определения, как «пролог Второй мировой войны», «кульминация предвоенного кризиса», «венец политики умиротворения».

Вторая мировая началась раньше, чем принято считать

Евгений Спицын,
историк, советник ректора:

– Безусловно, сговор не был случайностью, ибо, как известно, случайность – это непознанная закономерность. При этом «непознанной» эту закономерность можно назвать весьма условно. Уже ни для кого не секрет, что англо-американская и германская олигархия в лице Б. Баруха, М. Нормана, П. Буша, К. Шрёдера, Я. Шахта и прочих воротил финансового капитала вполне сознательно давно и упорно вела Гитлера к власти. Она же через подконтрольные правительства ведущих западных держав, прежде всего кабинеты С. Болдуина и Н. Чемберлена, торпедировала все попытки советской стороны создать «систему коллективной безопасности» в Европе и с показным спокойствием и равнодушием взирала на совершенно наглое разрушение берлинским кабинетом ключевых положений Версальского договора (1919) и Локарнских соглашений (1925). Закон «О строительстве вермахта» (1935), ввод на территорию демилитаризованной Рейнской области войск вермахта (1936), активное вмешательство нацистов в Гражданскую войну в Испании на стороне франкистов (1936), подписание «Антикоминтерновского пакта» (1937) и, наконец, аншлюс Австрии (1938) – всё это знаковые вехи на пути к Мюнхену.

Все эти события, особенно предельно вызывающая аннексия Австрийского государства в марте 1938 года, растоптавшая Сен-Жерменский договор (1919) и Женевские конвенции (1922), стали прямым следствием «политики умиротворения агрессора», которую активно проводил британский кабинет.

Ещё в ноябре 1937 года один из вождей британских консерваторов лорд Галифакс во время личной встречи с Гитлером от имени правительства де-факто дал добро на «приобретение» австрийских земель. А уже в феврале 1938-го Чемберлен, выступая в палате общин, прямо заявил, что «мы не должны обманывать, а тем более не должны обнадёживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций», то есть Великобритании, Франции и США, верховодивших в этой организации.

Безусловно, в большой политике личный фактор играет существенную роль. В данном случае особый интерес представляет ряд знаковых фигур британской политической элиты, принадлежавших к партии «имперцев», которые ради сохранения Британской империи были готовы поддержать Гитлера во всех его авантюрах и направить его агрессию на Восток.

Замечу, что в британской элите было немало поклонников «бесноватого фюрера», в том числе в самой королевской семье. Хорошо известно, что бывший король Эдуард VIII, он же герцог Виндзорский, не только открыто поддержал Берлин во время «Рейнского кризиса» 1936 года, но уже на следующий год совершил свадебное турне по территории Германии, где не раз встречался с Гитлером и другими главарями Третьего рейха. То же самое касается его младшего брата герцога Георга Кентского, который позднее, с июня 1941 года, вместе с лордом-канцлером Дж. Саймоном вёл тайные переговоры с Р. Гессом, продолжавшиеся до конца августа 1942 года. Так что личные контакты и симпатии, помноженные на близость идейных (в т.ч. социал-дарвинистских) установок, играли не последнюю роль во всех этих событиях.

Кстати, именно представитель той же «имперской партии», президент Тайного совета лорд У. Ренсимен, который в качестве посредника разруливал Первый Судетский кризис, ещё в начале сентября 1938 года во время личной встречи с президентом Э. Бенешем фактически заставил его пойти на уступки «судетским сепаратистам», чем де-факто подписал смертный приговор Чехословакии. Не успел лондонский «миротворец» вернуться на Туманный Альбион, как на территории Судетской области вспыхнул вооружённый мятеж местных нацистов, который был открыто поддержан Берлином, прямо заявившим о том, что «ради защиты своих единокровных братьев» он не остановится ни перед чем, даже перед войной. А уже 14 сентября 1938 года премьер Чемберлен уведомил Гитлера о своей готовности «ради спасения мира» посетить его в любое время и уже на следующий день – за две недели до Мюнхенской сходки – в Баварских Альпах дал согласие на передачу всей Судетской области Третьему рейху.

В последнее время многие историки сходятся во мнении, что прежняя дата начала Второй мировой войны была, мягко говоря, очень не критически воспринята советской, а затем российской историографией. Очевидно, что, встав на позиции бывших «союзников», мы загнали себя в политико-исторический тупик, который стал удобной дубинкой в многолетней информационной войне, густо замешанной на агрессивной русофобии и антисоветизме. Хотя совершенно очевидно, что германско-польская война сентября 1939 года, а также «странная война» в Европе, стали лишь очередным звеном в уже идущей войне.

Очевидцам тех событий объяснять эту истину не приходилось. Достаточно сказать, что уже в январе 1939-го в газете «Правда» была опубликована статья первого зам. наркома иностранных дел СССР В.П. Потёмкина «Международная обстановка второй империалистической войны», где прямо говорилось, что во второй половине 1930-х годов «со стороны ряда мировых держав был предпринят целый ряд военных акций, коренным образом изменивших обстановку в мире».

Более того, в начале марта 1939 года, выступая с Отчётным докладом ЦК на XVIII съезде ВКП(б), И.В. Сталин прямо заявил, что «уже второй год идёт новая империалистическая война, разыгравшаяся на громадной территории от Шанхая до Гибралтара и захватившая более 500 млн. человек. Насильственно перекраивается карта Европы, Африки, Азии. Потрясена в корне вся система послевоенного так называемого мирного режима». ′

Так случилось, что Гитлера, по сути дела, спас Чемберлен

Николай Глухарёв,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры новейшей отечественной истории:

– Мюнхенский сговор стал следствием миропорядка, сложившегося в результате Первой мировой войны. Версальско-Вашингтонская система международных отношений грешила множеством пороков, один из которых – крайне несбалансированное положение её участников. Из этого каждая страна стремилась обеспечить свои геополитические задачи заключением взаимных соглашений. Лига Наций мир не поддерживала, а прежде всего поддерживала гегемонию англо-французского колониализма. Попустительство Германии на европейском континенте со стороны Англии и Франции в какой-то степени стало следствием боязни возможных требований Гитлера о возврате утраченных германских колоний.

Корни «политики умиротворения» – в крайне высоких людских потерях во Второй мировой. Страх новых массовых жертв на фоне милитаризации Германии порождал пессимизм, пораженческие, капитулянтские настроения, желание «отгородиться».

Неслучайно в день, когда было подписано Мюнхенское соглашение, Англия и Германия подписали декларацию о дружбе и ненападении. А через три месяца была подписана аналогичная франко-германская декларация. Играющие роль «гарантов» послевоенных границ Англия и Франция готовы были скорее отдать Гитлеру всю Европу, только бы самим сохранить с ним добрососедские отношения.

Нужно учесть, что развитие событий во многом зависело от «субъективного фактора» – авантюрных планов Гитлера. Он «зондировал» реакцию западных политиков на «возрождение» Германии и, всё более уверяясь в их слабости, планировал новые и более смелые авантюры.

Известно, что Гитлер сильно нервничал, не будучи полностью уверенным в успехе своего ультиматума Чехословакии, а военная верхушка рейха даже планировала заговор против правительства нацистов в случае войны за Судеты. Организаторы заговора планировали приурочить переворот к вторжению войск в Чехословакию, связывая основные надежды с поддержкой Лондона. «Кто нам гарантирует, что Германия после этого не станет большевистской?» – вот главный вопрос, который мучил британского премьера. Так случилось, что Гитлера, по сути дела, спас именно Чемберлен, не поддержавший обращение к нему прусских генералов и согласившийся в итоге на расчленение Чехословакии. Последнее вызвало смущение даже в правящих кругах Англии и Франции, что затем в западной литературе породило мнение о персональной ответственности за Мюнхенский сговор прежде всего Чемберлена.

Однако считать субъективные причины Мюнхенского сговора решающими или по меньшей мере первостепенными было бы в корне неверно. Европейская пресса в 1938 году пестрела заголовками «Мир любой ценой», «Лучше Гитлер, чем Сталин», отражая настроения запуганного «ужасами большевизма» обывателя. Кроме подобных настроений западных политиков, с недоверием относившихся к СССР и боявшихся роста его авторитета на международной арене и распространения идей социализма, на заключение Мюнхенского договора влияли и другие, обозначенные выше факторы.

Мюнхенский сговор окончательно похоронил возможности создания системы коллективной безопасности в Европе. Её основой могли стать советско-французский и советско-чехословацкий договоры о взаимопомощи, но Мюнхен их обесценил. При этом ближайшие соседи СССР – Венгрия и Польша, вскоре поучаствовав в дележе всего «чехословацкого пирога», стали такими же агрессорами, как и сама Германия.

Державы Запада не могли не знать о планах Гитлера по расширению «жизненного пространства» и Мюнхенским сговором окончательно санкционировали этот путь. Позволив Гитлеру завладеть территорией соседнего государства, Лондон и Париж недвусмысленно дали понять германскому правительству, что действовать путём военной интервенции можно. Мюнхен «без единого выстрела» позволил Гитлеру упрочить своё влияние внутри самого рейха, в том числе среди высшего генералитета, и всецело убедить германское общество в правильности своего курса.

историк Евгений Спицын

Статья написана для «Литературной Газеты» и опубликавана в № 39 (6660) 26.09.2018